[indent]Настолько пустое, буквально воплощающее саму смерть, пространство выпивало из него самого жизненные силы. Тело Хуа Чэна поддерживала магия и его решимость, иначе этот облик давно бы развеялся. Но такая трата энергии на нём всё же сказывалась, сначала почти незаметно, однако, чем сильнее полыхал алый вихрь вокруг их с Хаку фигур, тем бледнее становился он сам. Началось всё с лица - впервые за долгое время его внешность, совсем не изменившись, как-то неуловимо, на уровне восприятия, но отчётливо напоминала: он уже мёртв. Затем словно седым пеплом припорошило чёрные волосы, даже яркий оттенок одежд как-то поблёк. Хуа Чэн вряд ли мог ничего не чувствовать и не замечать, но не требовалось знать его много лет, чтобы понять - он осознанно игнорирует угрозу себе, чтобы спасти тех, кто ему дорог.
[indent]Он уже видел Инь Юя, когда последствия начали сказываться - перед взглядом на секунду всё расплылось, и он утратил осознание того, в каком мире находится и что делает. Так чувствуют себя те, кто вот-вот упадёт в обморок. Хуа Чэн мысленно встряхнул себя, заставляя вновь сосредоточиться на деле - о, нет, он непременно доведёт всё до конца, не на того напали, с ним творились вещи куда похуже. Настолько плохие, что сегодняшнюю безумную затею можно, не кривя душой, назвать лёгкой прогулкой за город.
[indent]Крепко сжимая руку Хаку - даже слишком крепко, тому могло стать больно от такой хватки, но вряд ли дракон обращал сейчас внимание на подобные мелочи, - Хуа Чэн испытал мимолётный соблазн зачерпнуть у него немного энергии. Совсем немного, это не убьёт, даже не повредит, разве что вызовет небольшое недомогание, головокружение... но тут же он сглотнул комок упрямой решимости в горле и отвернулся от искушения. Он ни при каких обстоятельствах не возьмёт ни капли чужого. Они оба оказались здесь из-за него, и с тем, чтобы вытащить их отсюда, он также должен справиться сам.
[indent]- Инь Юй, - позвал Хуа Чэн, и, хотя лёгкая хрипотца всё-таки выдавала его состояние, голос звучал мягко.
[indent]Он простёр вторую руку к блёклой тени внизу, и алые ленты обвили фигуру бывшего Посланника Убывающей Луны - такую маленькую и хрупкую сейчас. Приподняли над землёй, пока он не оказался вровень с вершиной скалы... чтобы бережно опустить в руки Хаку. Да-да, в руки, потому что одновременно с этим Хуа Чэн отпустил запястье дракона и подтолкнул его навстречу Инь Юю.
[indent]- Держи его как можно крепче, - распорядился он, и тон его звучал как строгий наказ, нарушение которого может обречь их всех на нечто худшее, чем просто гибель или забвение. - Не отставайте от меня ни на шаг.
[indent]Огромное пространство пустого и холодного воздуха вокруг... нет, не ожило, но всколыхнулось. Не буквально, конечно. Ничто не заходило ходуном, с небес не посыпались камни, даже тени не прекратили свой мерный, неспешный, равнодушный ход в неведомое никуда. Лишь для самих незваных гостей стало словно бы темнее, опаснее, недоброжелательнее. Вас тут не ждали и не ждут, вы нарушили законы мироздания, вы преступили черту и будете наказаны. Разве что зловещей надписи огненными словесами у них над головами не хватало для полноты картины, завершающего штриха.
[indent]- Здесь нет твоей власти, повелитель демонов...
[indent]Голос шёл отовсюду и ниоткуда. Как бы одновременно и детский, и мужской, и женский, и вообще не имеющий принадлежности - ни возрастной, ни половой. Ни одно описание не выразило бы истину, но любое при этом в определённом смысле подошло бы.
[indent]Из угла рта Хуа Чэна вытекла тонкая струйка крови, хотя его мёртвая оболочка никак не могла кровоточить. Но, заставив своё тело буквально "ожить" ради ритуала, пусть и не полностью, лишь настолько, чтобы получилось выполнить необходимое, он вновь обладал настоящей тёплой кровью.
[indent]Тем не менее, Хуа Чэн небрежно смахнул красную дорожку и усмехнулся - и его улыбка напоминала азартный оскал заядлого игрока, который знает, что ставить всё на один кон нельзя, это глупо и он сам себе враг, но ради упоительного пика острых ощущений готов на всё. Или воина, принявшего вызов выйти в одиночку против многих, понимающего, что не вернётся, но, во имя Небес, это будет великолепный последний бой. "Да что ты говоришь!" - этот ироничный ответ читался по его уверенному лицу, как бы ни запали щёки и какие бы тени ни пролегли под глазами, даже тем глазом, которого уже не было.
[indent]- Я отрицаю невозможное, - с гордостью смертника сказал он. - И мне не нужна власть, чтобы добиваться своего. Даже если весь мир обернётся против меня - я всегда сделаю то, что хочу.
[indent]Рукоять Эмина легла в протянутую ладонь - ятаган в полной боевой форме проявился, будто соткавшись из серебряных нитей.
[indent]- За мной. Сейчас, - не оборачиваясь, Хуа Чэн бросил Хаку и Инь Юю.
[indent]Прыжок. Один точный, рассчитанный взмах клинком - взмах ошеломляющей мощи. Расходящаяся напополам, будто разорванное полотно, реальность. Огромная прореха в небесах, в которую Хуа Чэн и прыгнул, увлекая за собой своих спутников.

Огонь, огонь, огонь, только огонь по-настоящему вечен. Огонь - лучший путеводный маяк, он всегда приведёт к цели, даже если разглядеть её невозможно. Гримм любил огонь - той болезненной привязанностью, когда существования без него не мыслишь. Вместо брата, друга, любовницы - лишь пляшущее в жаровнях пламя Ритуала, пламя призыва, его проклятие и благословение. Он ненавидел пламя. Он его боготворил.

Покоряться чужой воле и являться на любой зов... или же находить в этом положительные стороны и с искренним любопытством ребёнка исследовать всё вокруг. Гримм понимал своё Мрачное дитя, такое любопытное, непоседливое, понимал, почему малыш ушёл вместе с Рыцарем, покинув труппу. Он никогда не принуждал оставаться с ним навсегда - каждый был волен уйти так же легко, как пришёл. Другое дело, что большинство без него, без труппы, без полыхающей сцены не мыслили больше продолжения собственного бытия, они переплелись с его миром плотью и кровью. Им было бы проще вырвать из груди собственные сердца, чем покинуть его.

Но Дитя оказался не таким. Его привязанность к родным оказалась ниже желания исследовать мир. Гримм надеялся, что его чадо, в отличие от него самого, навсегда останется свободным. Ему незачем рыскать по умирающим мирам в поисках призрачного пламени. Незачем жить лишь от одного появления на сцене до другого. Незачем застывать в их бессмертной неизменности, подобно мухе в янтаре. Гримм верил, что однажды оно сможет найти дорогу в лучшую реальность. В ту, что не будет рассыпаться от каждого неосторожного шага искателей приключений. Такую, где товарищи не будут гибнуть или обращаться в тени, где можно доверять тому, с кем познакомился по пути, не ожидая подвоха даже от самых крохотных существ.

Право Уничтожения объявлено. Мередит наконец-то нашла повод расправиться с магами раз и навсегда, несмотря на то, что во взрыве церкви виновен отступник. И где-то в глубине души Гаррету жаль Эльтину, однако он быстро напоминает себе, что она самоустранилась от дел. Её бездействие привело город к этой страшной действительности. Влияние Церкви на людей огромно – и она не воспользовалась им, чтобы приструнить храмовников. Ведь не от сладкой жизни маги начали обращаться к магии крови, правда же? И не от желания создать второй Тевинтер. Им хотелось избавиться от угнетателей. Хоуку любопытно: если бы его семья не смогла добраться до Киркволла, если бы он не встретил своих спутников, если бы он не отправился в экспедицию на Глубинные тропы, где они нашли этот чертов красный лириум, зашла бы ситуация настолько далеко? Наверно, да, только не так стремительно. Но он не жалеет, вообще ни разу не жалеет – во-первых, у него самые лучшие друзья на свете, такие же поехавшие крышей, как и он сам. Только Авелин – лучик адекватности в компании, и Хоук благодарен ей за то, что она не позволяла ему совсем уж распоясаться. Во-вторых, нет смысла жалеть о произошедшем, теперь надо пытаться исправить допущенные ошибки и сохранить жизни ни в чём не повинных людей.

От него сейчас зависит жизнь Андерса, однако мужчина не может заставить себя убить его. Хоук вообще не знает, есть ли во всём этом правильное или неправильное решение – у каждого насчёт этого найдётся своё мнение. Андерс признал, что это его решение и не пытался свалить вину на Справедливость. Он действовал доступными ему способами, которых у мага-отступника не так уж много, раз уж разговоры и манифесты не помогали. Храмовники усмиряли магов потому что... просто так? Среди этих магов сколько было человек, которых умирили не за магию крови, а просто за то, что они существуют? Кроме того, Хоук считает, что не имеет права судить кого-то, когда у него у самого руки по локоть в крови, когда он сам натворил столько всего противоречивого. А самое главное... у Гаррета не поднимается рука убить любимого человека. Он так сильно любит Андерса, что пытается выдавить кривую улыбку, лишь бы только прилюдно не заплакать. Поэтому он просит Андерса помочь ему защитить магов. Они должны пройти этот путь до конца.

Себастьян в ярости. Он что-то говорит про доверие Эльтины к Хоуку, а когда речь заходит про возвращение в Старкхевен и месть, Гаррет лишь усмехается. Послушал бы Ваэль себя со стороны – и чем он сейчас лучше, чем Андерс? Из-за одного человека пытаться захватить, уничтожить город?

– Не вмешивайся, Себастьян, – и тот уходит. Хоук надеется, что их пути больше не пересекутся; правда, ему и так в жизни сильно не везёт, поэтому он ни на что особо не рассчитывает.

Прямой путь в Казематы закрыт – придётся добираться через порт. А это значит, по дороге им придётся сражаться с храмовниками и магами-одержимыми. Ну, ничего нового, через всё это они уже проходили не раз.

– Ну что ж, нам осталось убить всего-то еще несколько десятков-сотен человек, и мы свободны, – мужчина криво ухмыляется, глядя на своих спутников. Принятие им стороны магов оказалось испытанием для некоторых из его друзей. Авелин и Фенрис выдержали его с достоинством. Бедный Варрик, которому приходится смотреть на этот кошмар, происходящий в его родном городе. Когда всё закончится, они обязательно напьются до беспамятства. Изабела обещала идти с ними до конца и она держит своё слово; это не значит, что Хоук, да и все окружающие, перестанут ей напоминать про случай с аришоком и томом Кослуна – в шутку, конечно, никто её давно ни в чём не обвиняет и не сердится. Мерриль заметно нервничает: её так хочется оставить в безопасности, чтобы ей никто не навредил, но нет в городе сейчас безопасных мест, да и она не согласится. Андерс стоит рядом с Гарретом и улыбается, и в его глазах столько уверенности, что они победят – Гаррет сам потихоньку начинает в это верить. Ну а Мариан, Карвер и Бетани... он всегда знал, что родственники не бросят его в беде.

Они начинают двигаться в сторону порта, когда Хоук слышит, как его кто-то окликает. Всё-таки чертовски трудно быть знаменитой личностью.